Чай заварили, разогрели тушняк и немецкие сосиски.
Навещал я его целых три дня, пока не появилась колонна машин и всех тяжелых увезли, включая и Нечаева. Я снова остался один. Выздоровление как-то застопорилось, постоянно болел живот, я уже и не ем ничего, как только что-то в желудок попадает, сразу болеть начинает. Грешу на коньяк, мне ведь вроде нельзя было, а я аж два глотка сделал. Доктор ругался, когда запах почуял.
– Грех смеяться над больными людьми, – произнес я, видя, что этот гад, командир, издевается надо мной.
– Твою мать, Нечаев, что это было? – взревел я, как только командование убыло.
– Родненькие, как же вы сюда прошли, немцы же кругом.
«Ну, Нечаев, ну чудила на букву «М». Я понимаю, что нет ответного огня, но на хрена «ура» кричать, чтобы незаметней было?»