— Арина? — Даже терпеливый Василий не выдержал.
— Родилась я такой, батюшка. Вижу многое, чувствую еще больше. И умею немало. А такие… Они тоже хорошие. Нет, есть, конечно, всякие и между нас. Но ведь и среди простых людей много таких, кому лучше было бы не рождаться. Убийц, садистов, маньяков… Не нужно нас осуждать лишь за то, что мы имеем особые способности. Тот же Теодор… Он некромант, англичанин, и при этом верующий католик. Он сам не убивает, нежить упокоить может или очищает то, что сотворили другие, чтобы вред для окружающих убрать. Вы ведь знаете, наверное… — Я стушевалась, не зная, что можно говорить, а о чем лучше даже не заикаться.
Вот тут обалдели все: и Белла, и Вася, и я. Даже Евграфий, высунувший нос на шум, так и не сказал ничего, только вылупился на нас. Мортем же проигнорировал повисшее молчание и снял с меня вторую туфельку. После чего поднял мою обувь и сунул в руки остолбеневшему домовому духу.
— Значит, свадьба послезавтра! — постановила моя матушка.
— А ты сама что думаешь? Ты ведь знаешь больше народу. Для меня все ваши — темные лошадки.
Раздраженно дернув плечом, я молча обошла его, словно столб, и снова рванула к лестнице наверх.