— Значит, свадьба послезавтра! — постановила моя матушка.
— А ты сама что думаешь? Ты ведь знаешь больше народу. Для меня все ваши — темные лошадки.
Раздраженно дернув плечом, я молча обошла его, словно столб, и снова рванула к лестнице наверх.
Я украдкой косилась в глубоко расстегнутый ворот рубашки Мортема, где на смуглой гладкой коже ярким светлым пятном красовался мой кулон. Красивый он. Кулон, в смысле. Хотя Мортем тоже красивый. Очень.
— Да не ори ж ты, хвостатый! — шикнул на него Пашка.
— Воевали? — опешила я. — Вы же священник. Вам же нельзя.