– Хочешь попробовать? – Чара кивнула Вельке. – Не бойся, можно.
Многим в лагере этой ночью не спалось, голоса доносились снаружи, даже песни – только это было никак не веселье. Костер горел прямо у входа в их шатер, Ириней с Яробраном сидели там, не уходили. Волкобой, когда она шла спать, лизнул ее в щеку, как доброй ночи пожелал, он теперь всегда так делал, с тех пор, как помирились. Лизнул, и растянулся у костра рядом с княжичами, но ближе к шатру. Велька ежилась, вспоминая, каким гневным, страшным показался он ей сегодня в лесу, если бы не знала, что это Волкобой, еще как испугалась бы.
Так хорошо было лететь! Велька бы не отказалась, чтобы полету этому конца не было вовсе, но ведь невозможно так, все имеет срок!
– Я и за тебя молиться буду, – вытирая глаза, пообещала Чаяна, – сестричка, а как же с Иринеем теперь? Он же мой жених, обручье у меня взял. И что же, любить больше не станет? Может, осталось что от его любви, хоть малая толика?..
А солнышко уходило, пряталось за земную твердь, и река вдали пылала рыжим, и облака над ней, до самого восхода, тоже пылали. Ох, красота какая!
Сердит на нее батюшка-князь, наказал, отправил с глаз долой, а за что – и непонятно толком. Ему, значит, без дела гневаться, а ей в глуши скучать! Впрочем, она ведь не за весельем сюда вернулась, а по делу важному.