Читателям, вдохновляющим своей радостью и комментариями.
Рука потянулась что-нибудь разбить, желательно о его голову. Но что-то подсказывало, что после этого он говорить не сможет. Или не захочет.
Снег усилился, в пелене белоснежных вихрей город выглядел сказочно. Примерно так же он выглядел год назад, когда мы с Вальнаром целовались на Центральном мосту. Только тогда снежинки таяли на наших щеках. А еще было довольно забавно слизывать их с губ — своих и его.
— Безнадежность — это если бы вы остались дома и никогда больше не сели за руль. — Он улыбнулся. — Есть над чем работать. Но думаю, за пару недель мы вам вернем и уверенность в себе, и навыки.
Он рванул галстук и отбросил его в сторону. За галстуком последовали пиджак и рубашка, я же с любопытством уставилась на его грудь. Широкую, мощную, с правой стороны расчерченную символикой непонятных узоров. На подтянутый живот и дорожку волос, уходящую под линию брюк.
Кажется, теперь я поняла, о чем говорил Дрэйк. Под таким взглядом действительно можно сознаться во всем, что делал и чего не делал: ощущение ввинчивающихся в сознание ледяных игл только усилилось.