Да и спокойнее как-то, если вспомнить, чем закончилась встреча в его кабинете.
— Если они сунутся в город, набла с два я поддержу его на следующих выборах.
Петь. Просто петь. Будто вокруг не существует никого и ничего. Будто растворяешься в собственном голосе, льющейся музыке и полусвете. Есть только ты и зал, а голос парит, отражаясь от стен, плещется под высокими сводами клуба и путается в портьерах. Преподаватели называли мой тембр не поддающимся классификации: когда голос способен подняться до самых высоких нот и опуститься к достаточно низким.
Ощущение нереальности происходящего усиливалось с каждой минутой. Когда мы поднимались на лифте и он стоял рядом, сцепив руки за спиной. Когда мы вышли в холл и охрана, замершая у стен в коридоре, вытянулась по струнке — хотя куда уж больше.
От громкой команды даже я вздрогнула и приободрилась, хотя, признаться, меня жутко клонило в сон. Потому что всю ночь читала вторую книгу. Оторваться не могла.
Угу. Очень. Кажется, загадочный даритель только что перестал быть загадочным. А еще он, видимо, решил меня доконать.