Старик оказался совсем и не старым, чуть постарше меня мужчиной с редкими чуть тронутыми сединой пшеничными волосами, близоруко щурившим слезящиеся глаза. Этот до Сталина, может, и доживет. В двадцатых боевых революционеров только начнут пересчитывать, а в тридцатых — обнулят. Он как раз пенсию в лагере встретит. Или на Бутовском полигоне. Мальчик — просто классический студент-бомбист — худенький, с лихорадочным блеском больших выпуклых серых глаз под черными кудрями, поигрывал цепочкой с необычным подвесом в виде перекрещенных молоточков. Полагаю, Чернышова на тебя повелась.