– Да, мне прискорбно говорить об этом, но я сам видел разрытые могилы.
Кляня себя и литвина на чем свет стоит, я разорвал рубашку лисовчика на полосы и, залив рану чем-то алкогольным из фляги, крепко перевязал.
Услышав это, я, к великому удивлению старого казака и Казимира, засмеялся.
– Да ты смеешься над нами, князь, а мне и вовсе не до смеха! Сколь нестроения всякого у нас на святой Руси, а как исправить его – и ума не приложу. Вот ты сказал, что и у нас со временем местничества не будет, а когда это случится, доживем ли?
Я уже выезжал со двора, когда маленькая Маша едва не кинулась под копыта моего коня.
– Выходит, княже, ты нас отпускаешь? – недоверчиво протянул Аникита.