Староста от происшедшего впал в ступор, а я поначалу выхватил пистолет, однако, увидев, что Акиньшу уже вяжут, подошел к пострадавшему иеромонаху. Тот лежал на земле, и из раны в боку сочилась кровь. Оружием, поразившим отца Мелентия, был довольно длинный кованый гвоздь, заточенный как шило и превращенный таким образом в заточку. Разорвав его подрясник, я недолго думая полил рану аквавитом из фляги и, наложив чистую тряпицу, постарался перевязать потуже. После оказания первой помощи иеромонаха понесли на руках к ближайшему дому, а на площади тем временем решилась судьба Акиньши. Рейтары по команде Аникиты перекинули через сук ближайшего дерева веревку с петлей – и через несколько секунд тать уже болтал ногами в воздухе, разевая при этом рот в отчаянной попытке вдохнуть хоть глоток воздуха. При обычном повешении человек, как правило, умирает не от удушья, а оттого, что ломаются шейные позвонки, захлестнутые петлей, когда выбивают скамью из-под ног. Однако Акиньшу поднимали на сук медленно, и ему предстояло умереть куда более долгой и потому мучительной смертью. Я сначала хотел остановить казнь, полагая важным прежде допросить татя на предмет выявления сообщников. Но потом, поглядев на озлобленные лица рейтар и местных жителей, не стал вмешиваться. С их точки зрения, разбойник, подняв руку на священника, сам вычеркнул себя из числа людей, а собаке – собачья смерть.