– Анисим, а ты знаешь, отчего я тебя до сих пор не прибил?
Едва я вышел, меня обступили собравшиеся и стали с надеждой спрашивать, что же решили на соборе.
– Болик вел себя очень странно, когда выздоравливал. Я полагал, что ему было стыдно, что он не смог выполнить свой долг, защищая вас. Однако теперь понимаю, что на самом деле терзало его. Когда мы получили известия, что вы живы, я предложил ему отправиться с нами, но он отказался, отговорившись нездоровьем. Он и вправду не совсем оправился от ран, и я не придал этому значения… Я убью его! – прорычал наконец взбешенный Кароль.
Ну вот примерно так. Буду в чуть более благоприятном расположении духа – перебелю начисто письмо, убрав самые сильные фразы. Впрочем, одним сороко́м соболей купцы не обошлись, так что Петерсону будет задание заглянуть в Дарлов, ну и матушке опять же гостинца послать надо. Я чаю, догадается, с кем поделиться.
Едва вражеская пехота отошла, у стен заиграл рожок. Звук этот показался настолько неуместным, что все находящиеся рядом стали выглядывать, пытаясь рассмотреть происходящее. Как оказалось, к острожку подъехал какой-то расфуфыренный пан в сопровождении горниста и знаменосца с белой тряпкой, привязанной к довольно длинному обломку кавалерийской пики.
– Так то когда было, – возражаю я ему, – вот как вы с Аникитой меня покинули, так я с тех пор ровно инок в обители живу. Не грешу, молюсь помногу и дев невинности отнюдь не лишаю, а вовсе даже наоборот, о чем разные беспутные люди треплются направо и налево, испытывая терпение мое ангельское.