– Этот несчастный был ранен во время нападения разбойников, пан Якуб. Мы с ним единственные спаслись, но он тяжело ранен.
Я пристально посмотрел Рюмину в глаза, пытаясь определить, знает ли он, кто на самом деле отец моего полного тезки, но глаза Клима были настолько наивными, что я сразу понял: даже если и не знает, то догадывается.
– Ну, раз дело, значит, зови. Машенька, солнышко, пойди поиграй пока.
– Ни одна собака, говоришь, это хорошо! Вы тут управляйтесь пока, а мы с Климом отъедем ненадолго.
Потом я обошел стрельцов. Они заняли места у бойниц, мушкеты их готовы, бердыши под рукой. Вообще, снаряжены мои бывшие подчиненные лучше всех в ополчении. Их мушкеты и дальнобойнее, и скорострельнее русских пищалей, а у многих плюс к тому пистолеты. На головах шлемы с полями – морионы. Их, как и нагрудники, я им справил еще в Шверине. Если дойдет до рукопашной, а до нее дойдет, стрельцов поддержат крестьяне. Для них приготовлены длинные пики, чтобы отбиваться от супостатов из-за частокола, а в случае ближнего боя в ход пойдут топоры, дубины и кистени. Что же, все, что можно было сделать в данных условиях, было сделано, оставалось только ждать неприятеля, а потом сражаться. Я, обходя своих подчиненных, перешучивался с ними, стараясь ободрить. Стрельцы, слушая меня, улыбались в бороды – все же мы немало прошли вместе, и они верили мне. Некоторые крестьяне поглядывали испуганно, и, похоже, кое-кто не прочь удрать, но в основном люди были настроены решительно.