– Папаша Курт, ты, получишь ровно половину от запрошенного – или оставишь его себе.
– Ну не скажи, Иван Жигимонтович. – Голос иеромонаха стал вдруг вкрадчивым. – По крайней мере, одного иноземца твои люди жалуют и готовы его на престол русский кричать.
– И тебе не хворать, казак, гора с горой не сходятся, а человек с человеком завсегда свидятся, – отвечал я ему и тут же, обращаясь к джуре, внимательно слушавшему весь наш разговор: – Эй, Мишутка, ты бы собрал барахлишко, от ляха оставшееся, да на коня навесил, что ли. А то конь хороший, потеряется ненароком.
Пожарский и Трубецкой встретили меня у ворот вместе с прочими воеводами, среди которых я с удивлением заметил некоторых недавних сидельцев в польском «плену». Уже переодетые в брони, с покрытыми шлемами головами, они выглядели весьма боевито.
– А что барон, он и в замке отсидится, что ему сделается.
– Да так, – неопределенно ответил я, мысленно чертыхнувшись, – а что, кормить нас сегодня будут?