В полшестого — ужин, потом — еще два часа у печки, на стройке или на укреплении плотины, затем — огород (вечером уже без помощи ребят, разве Федор иногда помогал). И наконец — нет, еще не спать — я готовился ко дню грядущему: проверял "домашние задания" и придумывал новые уроки. Ну уж потом — спать.
Сорок семь миллионов человек мне "до нормы" не дотянуть — потребуется двести тридцать пять миллионов пудов. Если же "обобрать Америку", то хватит только на самых голодных — тех, кто ниже "линии жизни". Уже кое-что, хотя Вилли Форд и взвоет: он собирался в следующем году выстроить еще три завода… подождет, а кормить народ будем опять через церковь. Эти ребята один раз справились, справятся и сейчас. Ну хоть как-то…
— Кто? Юноша этот? Это из Ерзовки, блаженный. Его, сказывают, молнией зашибло — память потерял, и мнит себя инженером иностранным теперь. Даже дворянином… грех не помочь блаженному-то.
— Да что вы, мне даже несколько неловко. Я не волшебница, Александр Владимирыч говорит что я только учусь…
— Вам, сеньор, я сделаю огромную скидку. Вы поймите меня правильно: мне нужно всего лишь предстать в достойном виде перед старым пердуном. Деньги — они такой вид придают, и это несомненно. Но если вы согласитесь вместо части денег отдать мне вашу замечательную машину, то я соглашусь на шестьдесят пять тысяч французских франков — судя по всему, цены в франках были вызваны флагом "Чайки".
Когда мы дошли до машины, стоящей метрах в тридцати в негустой тени от деревьев, я увидел, что несколько человек в спецовках завода действительно стали поливать деревья. Не корни, а кроны.