— Кто? Юноша этот? Это из Ерзовки, блаженный. Его, сказывают, молнией зашибло — память потерял, и мнит себя инженером иностранным теперь. Даже дворянином… грех не помочь блаженному-то.
— Да что вы, мне даже несколько неловко. Я не волшебница, Александр Владимирыч говорит что я только учусь…
— Вам, сеньор, я сделаю огромную скидку. Вы поймите меня правильно: мне нужно всего лишь предстать в достойном виде перед старым пердуном. Деньги — они такой вид придают, и это несомненно. Но если вы согласитесь вместо части денег отдать мне вашу замечательную машину, то я соглашусь на шестьдесят пять тысяч французских франков — судя по всему, цены в франках были вызваны флагом "Чайки".
Когда мы дошли до машины, стоящей метрах в тридцати в негустой тени от деревьев, я увидел, что несколько человек в спецовках завода действительно стали поливать деревья. Не корни, а кроны.
Снова началась "гонка со временем", и я, наконец, снова ощутил интерес к жизни: впереди — настоящая работа. И дедлайн снова буквально воспринимать нужно: проигрыш в гонке — это смерть очень многих людей. Но в тот раз было тяжелее — и я все же победил! А теперь все проще: и телефон есть, и даже самолет. До Саратова — всего два часа лету, так что время терять не будем.
— Ну, с заправочными концами, которые остаются после заправки печатной машины.