— Да, похоже на то, как было у нас внизу. — Хольман отвернулся от машины. — Входи, Клерфэ! Хочешь выпить?
Клерфэ уже сидел за рулем. Рев чужой машины подействовал на него лучше, чем любой укол, который ему сделал бы врач.
Железнодорожник подложил под колеса деревянные колодки для устойчивости. Другие пассажиры тоже остались в машинах. В обоих лимузинах горел верхний свет.
— Не пойму, как ты могла так долго жить без своих платьев?
Санки остановились у отеля. Перед входом на снегу было положено несколько досок. Лилиан вышла. Спортсмены в тяжелых лыжных ботинках и в свитерах топали взад и вперед; когда Лилиан, тоненькая, чуть наклонившись вперед, проходила между ними в своих вечерних туфельках, придерживая на груди пальто, она казалась почт экзотическим существом.
Бледный бородатый человек за соседним столиком начал рисовать ее портрет; какой-то торговец попробовал всучить ей молитвенный коврик, зеленый, как трава, но торговца прогнал официант; немного погодя к столику Лилиан подошел юноша и представился: он был бедный поэт. Лилиан уже поняла, что оставаться здесь одной невозможно, покоя все равно не будет. Поэтому она пригласила поэта выпить с ней рюмку вина. Но поэт попросил заменить вино бутербродом. Лилиан заказала ему ростбиф.