Лилиан положила обратно помаду и карандаш для бровей.
— Да, Борис… нет, конечно, нет… к чему мы бы пришли, если бы так поступали?.. Не будем больше говорить об этом… конечно, подымись… да, я одна, кто же может прийти ко мне так рано?..
— Наша Крокодилица — королева штампованных фраз, — сказал Хольман. — Сегодня вечером она обошлась с нами еще милостиво. И почему эти стражи здоровья обращаются с людьми, которые попали в больницу, с таким терпеливым превосходством, словно те младенцы или кретины?
Лилиан посмотрела на него подозрительно: она ненавидела, когда с ней обращались как с больной.
Лилиан не поверила Хольману. Несколько лет назад ее тоже обещали выписать.
Поезд ушел, его красные огоньки исчезли за пеленой дождя. Механик принес ключи обратно. Машина задним ходом выехала на шоссе. Клерфэ затормозил, чтобы развернуться. На мгновение он увидел Лилиан в маленьком пространстве под спущенным верхом машины, отделенную от рябивших и шумливых дождевых струй, в спокойном свете приборного щитка. Ее лицо, освещенное лампочками часов и приборов для измерения расстояния и скорости, казалось Клерфэ, вопреки всем этим механизмам, не подвластным времени, вне его, как сама смерть, с которой Лилиан мчится наперегонки. Клерфэ вдруг понял, что по сравнению с этими гонками все автомобильные гонки на свете — детская игра.