– Пистолет находится у вашего отца? – повторяю раздельно и медленно, как для идиота.
Открыв сумочку, она подала мне белый конверт. Аккуратно, салфеткой за уголок, я вынул содержимое. Фотография, распечатанная на офисном принтере – МОЯ фотография. Взята с аватарки в Фейсбуке. На обратной стороне шариковой ручкой написано: «Ты с ним?»
– Вот видите. Жертва надевает парадный костюм, приезжает в офис, берет ключ от типографии, отпирает, включает питание, заклеивает кнопки гильотины, сует руки и жмет педаль. Вы правда верите, что кто-то смог силой заставить его проделать все эти действия, и при этом не оставить ни ссадин, ни синяков на теле?
– Ладно, будешь за белых. Предпочитаю думать, что мы с тобой – белые. А раз так, надень перчатки.
Я же рассказал о своей работе в прокуратуре. И новая усовершенствованная Марина сказала: «Круто, завидую!», хотя старая воскликнула бы: «Боже, какой абсурд! Давай, я украду тебя оттуда!..» Ведь это действительно был абсурд. Никогда я не представлял себя в следственных органах. Всем нутром я – ученый. Кто же еще?.. Но после выпуска следовало пройти обязательную стажировку, и меня распределили в Голосеевский отдел пситехэкспертизы. Там я подружился с Димом и… словом, так получилось, что уходить уже не захотел.
– Хороший мужик был, – сказала Правая и уважительно протянула: – У-ууу!.. Он знал, как их держать в узде, этих преступников малолетних. Они у него, это вот, по струнке ходили – любо-дорого. Иногда если выйдут на прогулку – их редко выводили за ворота, но бывало – так шагают ровненько, в рядочек, никто не балуется… Прямо шелковые дети были.