– Значит, так, – отчеканил Прокопов. – Даю тебе сутки на одуматься. Если да, засчитаю явку и отпущу твою девицу без обвинений. Если нет, получишь на всю катушку, а она – по соучастию.
– Никто не хочет в Киев, – сказала Марина. – Не то боятся экологии, не то близости к правительству.
– Этому Андрею более всего нужна дружба. Общение с человеком, так сказать, его сорта, породы евойной. Я и предложил дружбу: показал, что, дескать, я тоже не без чувства юмора, тоже ностальгирую по сударям и прочим сэрам, ну и, конечно, мы с ним выше этой суеты с налоговыми отчетами.
– Женщина… – прошептал Юрий. Вкрадчиво, из самой груди. – Ты ходил к женщине, да? За помощью.
– Кто знает… может, только переехали в Полтаву…
Ты идешь к кассам, становишься в очереди следом за шумной компанией студентов. Они гогочут и никак не могут решить, пойти им на енотов или эпическую постапокалиптику. Округлая блондинка-кассирша, тщась дождаться решения, нервно разглядывает собственные ногти – один из них срезан короче других, «до мяса». Наконец, подходит твоя очередь, и ты говоришь: «Сочувствую». Она смотрит на тебя, а ты – на ее ноготь. Она понимает и улыбается, и показывает крошечного серебристого дельфинчика на верхнем резце.