Дерниэль осмотрел своего недруга, хмыкнул и прошел мимо. Еще бы – он-то как целитель похмельем не страдал и выглядел поутру как стеклышко.
– Продукты кое-какие должны быть закуплены. Я просил позаботиться.
Он каркающе рассмеялся, словно услышал несусветную, но забавную глупость.
С трудом добралась до комнаты и легла в постель. Не хотелось думать ни о чем, просто принять положение, в котором боль будет самой слабой. Сама не заметила, как уснула.
Что чувствовала, когда рассекала лед лезвием конька, оставляя за спиной четкий, выверенный, словно автограф, узор? Сожаление о том, что могу катиться лишь вполноги? Радость от того, что снова занимаюсь тем, чем жила с четырех лет до четырнадцати? Тоску о невозможности повернуть время вспять?
Пижон демонстративно пренебрежительно подошел вплотную с бокалом игристого вина и, сказав что-то тихо-тихо слуге (надо полагать, на диво мерзостное), плеснул ему в лицо содержимое фужера. Судя по всему, хлюст полагал, что Онар в духе благородных графов попытается дать хотя бы оплеуху обидчику и сойдет с места. Если так, то его план с треском провалился: Онар, показывая чудеса выдержки, стоял на месте.