– Есть кое-что, что тебя не касается, – прорычал Вердж.
– Да, – не очень уверенным голосом произнесла она и тут же вновь взвизгнула, но уже не так громко: – Убери эту гадость куда подальше!
Палата была буквально залита полуденным светом, словно в окно светило не солнце, а сотни сценических софитов. От этого хотелось жмуриться, глаза слезились.
А Рина меж тем заговорила. Просто, и оттого цепляя за душу. Поразила точность и глубина ее мысли…
Они присели на скамейку недалеко от сцены, на которой играл оркестр. Проникновенная музыка, непонятно, то ли грустная, то ли веселая, переливами от одного к другому, пронзительной мелодией задевала в душе что-то такое, что даже комок в горле возникал. И ладони вдруг вспотели.
«Как же меня достала эта чехарда с именами!» – подумалось некстати. – Вот только я сама ж в это влезла».