Я смотрела на Аякса, прикидывая, мог ли мужчина, сидящий на струганых, оплеванных половицах, без сторонней помощи хладнокровно и расчетливо убить нашего моля, а потом подстроить покушения на нежданных свидетелей?
Вердж, по-видимому, ощутил еще большую неловкость. Вот она, разница менталитетов. Я, как дитя века технического прогресса, могла не только размышлять, но и вслух рассуждать о многих вещах. Здесь же, похоже, было принято только думать.
Быстро умывшись, некромант приступил к отчету. От того, что он сейчас напишет, будет многое зависеть. А нужна ли ему такая ответственность? И все же не до конца усыпленная совесть настырно его клевала: «Пиши! Пиши, как все было! Ничего не упускай!» Совесть, она иногда вообще – такая зараза. Порою – не просто грызет, а еще при этом и громко чавкает. У Верджа был как раз именно такой случай.
Когда мы вошли в дом, первое впечатление было: запустение. Нет, паутина не висела по углам, и пыль не лежала в палец толщиной, но вот запах. Аромат печали и тоски витал в воздухе, навевая невольную грусть.
Как ни странно, но с этой его репликой я внутренне была согласна. Да, этот некромант был несносен, порою (почти всегда) мне хотелось его придушить или чем-нибудь тяжеленьким приветить, но вот сейчас, именно в этот самый миг, мне с Верджем было легко. Так понятно, просто и единственно правильно, как ни с кем и никогда раньше. «Наверное, я сумасшедшая, – подумалось вдруг. – Ну и пусть. Чудачки тоже стоят внимания».
Когда наши ладони встретились, мое сердце на миг замерло, пропустив удар, и забилось с удвоенной силой. Мейнс пристально смотрел мне в глаза, словно пытаясь отыскать там ответы на невысказанные вопросы.