Изумленно-испуганные, широко распахнутые глаза заблестели, и по бледным впалым щекам побежали слезы.
— Я все понимаю, уважаемая абаниса Эйра и сестра Аниза, но ничего с собой поделать не могу. Я должна помыться. Мне сложно пояснить вам причину этого на первый взгляд неразумного желания. Омовение — словно очищение от всего, что было и уже — с уверенностью могу сказать — прошло.
В ее золотых глазах светилась любовь и… затаенная печаль.
Мы заканчивали есть, когда Бетина, образцово вихляя бедрами, подошла к нам с подносом и поставила чаши с элем перед лордами, а потом весьма ловко уронила третий бокал на меня. Я непроизвольно охнула, глядя на грязное уродливое пятно, растекавшееся по голубому бархату, по ногам. И все бы ничего, но в зале кто-то зло хохотнул, отчего я ощутила боль разочарования и обиды. Горькие слезы заволокли глаза, не дав возможности ничего сказать в ответ на преднамеренное оскорбление. А дальше мне пришлось стать свидетелем страшного гнева темного мага.
— Не бойся, Сафи. Я сделаю тебя своей и бить, как отец, не буду… если станешь послушной девочкой… — Глумливый шепот и шорох стягиваемой мужской одежды.
— Негой, мы на днях заедем к тебе на миро, предупреди супругу. И на огород сходим. Моя жена здесь навсегда обосновалась, так что не гони лошадей.