Через какое-то время я совсем расслабилась под волшебными руками мужа, и он почувствовал перемену. Немного отстранившись, снял кольцо с волос, и те черной волной рассыпались по плечам.
Десятки безликих силуэтов вокруг: челядь, рыцари и самые богатые вилланы Хемвиля — явились засвидетельствовать следующий брак наследницы поместья. Лорд Револейский, стоящий рядом, выглядел не лучшим образом: бледен и покрыт испариной. Полученная накануне рана доставляет ему массу хлопот, а мне — злобную мстительную радость, еще и потому, что рассказать о ранении он никому не может. Вдруг грант Сэбиан Керо передумает брать в жены буйную сумасшедшую? Тогда чудесный «божественный» план родственничка-опекуна по захвату наследства Дернейских рухнет в одночасье. А я… я застыла до полной неподвижности, до спазма в горле. Но это к лучшему, потому что открыть рот означает приговорить себя к сожжению. Проходимец Хасин непременно выполнит угрозу. Ведь ему все равно, каким образом захватить мое наследство. Но молчание — это тоже смерть, только души. Медленная и не менее мучительная, чем на костре.
— Боюсь, Револейские не откроют ворота даже вам…
— Пока ты не очнулась, он не двигался. И мешал за тобой ухаживать…
Оказалось, я лежала на знакомой по ночлегу шкуре, а Ноэль сидела подле меня, вцепившись в мою руку.
Слава Триединому, мне не к обедавшим «гостям» и замковым рыцарям! Спрятав сжатые кулаки в складках ткани, не торопясь, вошла в бывший кабинет отца, дверь в который располагалась с правой стороны от лестницы. После похорон эта комната моя! Да, в первые дни пришлось заставлять себя приходить сюда, где меня столько лет частенько наказывали хлыстом или тяжелым кулаком. Но теперь я свободна, теперь я хозяйка, теперь я… Свобода пьянит похлеще хмеля, заставляет кровь бурлить, а сердце в груди — гореть от долгожданного счастья.