Они говорили больше часа. К моменту, когда Тим освободился, у меня уже сосало под ложечкой.
Он – Четвертый, и этим все сказано. Добродушные старички в Совете не приживаются.
Снег, грязь, кровь. Боль. Очень больно дышать. Гора смерзшихся человеческих тел, стоит поднять голову. Мантикора, из горла которой все еще сочится кровь. Если бы там была шерсть – вряд ли бы я смогла ее убить, кхопеш бы просто соскользнул.
Я осторожно погладила нос. Осмелев, потрепала уши.
Зато Галию прыщами обсыпало – вот что бывает, если неправильно притирания хранить. Она орала, бесилась, пыталась обвинить меня, но даже Сибилл подтвердил, что в покои рыжей я не заходила.
Ранним утром я проснулась от тихого голоса Тимара.