— Твой отец переживает не зря, — заметила Бруна, когда Лиша вернулась в дом.
— Да, — ответил вестник, — но, к ее радости и моему горю, я вижу своего коня чаще, чем супругу.
Рожер нахмурился, но она подмигнула ему и пошла дальше, зная, что он не отправится следом. Гипс сняли, но юноша жаловался на боль и слабость, хотя перелом зажил хорошо.
Увидев на тропинке отца, Лиша осознала, что плачет. Она вытерла глаза, ослепительно улыбнулась и нервно разгладила юбки.
Набрав трав, Лиша смахнула пот со лба, встала и направилась к хижине — если ее еще можно было назвать хижиной. Эрни не желал, чтобы его дочь жила в нищете, и нанял плотников и кровельщиков, дабы укрепить стены и перестелить крышу. Вскоре в доме стало больше нового, чем старого, и он вдвое вырос в размерах.
— Ты права, — сказал Арлен Маргрит. — Я не имел права их подслушивать.