Покинув Милн, Арлен боялся, что не сможет спать, пока Однорукий колотится о метки, но вскоре привык. Охранный круг ни разу не подвел, и Арлен тщательно ухаживал за ним, покрывал плашки свежим лаком, чинил веревку.
— В Недра твои кредиты! — прорычал он. — Я тебе не деревенский мужлан. Думай, с кем говоришь, не то ославлю в гильдии как обманщика.
Праведный дом был единственным каменным зданием в Лесорубовой Лощине, и искры были ему не страшны. Он гордо высился среди развалин. Лиша прошла сквозь высокие двери и ахнула от ужаса. Скамьи убрали, пол застелили соломенными тюфяками. Сотни две человек лежали и стонали, многие метались в поту, другие, сами обессиленные болезнью, пытались их удержать. Она увидела потерявшего сознание Смитта и Вайку неподалеку от него. Еще два ребенка Мэйри и множество других — как же много! Но ее отца нигде не было видно.
— Услыхала, как плачет наша крошка, — пояснила Маргрит. — Крепкое дитя.
— Не беспокойся. — Он распустил завязки мешка.
Пил он мало, хотя горло пересохло и распухло. Арлен обвязал голову рубашкой, чтобы уберечься от солнца, и оно нещадно пекло ему спину. Его кожа стала изжелта-синей от побоев и обгорела докрасна. Каждый шаг был мучителен.