«Да иди ты!.. Извращение – это когда мужик с мужиком! А когда баба с бабой…»
– Да ладно, ладно! – хмыкнул Накаль. – Потом поговорим. Если позволишь. Очень уж любопытно, а я люблю загадки. Впрочем, все маги любят. Если бы не загадки – жизнь была бы совсем скучна. Одни тупые рожи больных и раненых, которым ничего не надо – только бы скорее вылечиться и убежать, чтобы снова появиться с теми же проблемами.
– Ах, ты, подлец! Ах, ты, неблагодарная тварь! – фыркнул Хан и начал обличать Ресонга в мнимых и настоящих преступлениях против правды, но Сергей уже их не слушал. Он поднялся по ступеням на высокое крыльцо, над которым располагалась неприметная вывеска с нарисованной человеческой головой – вид с затылка. Вывеска была старой, облупленной, и Сергей с неудовольствием подумал о том, что вряд ли в такой лавке может быть хороший товар. Успешный хозяин подновил бы вывеску, сменил скрипучие ступеньки на новые, не такие затертые, покрасил дверь в красивый цвет и повесил над дверью новый колокольчик вместо этого, задребезжавшего так, будто жаловался на превратности судьбы и посетителей, десятилетиями разбивавших ему бока.
– Как ты угадал, учитель? Он только что спросил про него! Говорит – пора уходить к Пиголю. Что он будет нас посещать – если ты позволишь. Будет тренироваться. И что Пиголь скорее всего в ярости от того, что Серг пропал. Пропала…
Почти совсем – вероятно, так слышат и видят те, кто впал в кому или в летаргический сон, годами лежа в постели. Он слышал голоса, понимал слова, но воспринимал их отстраненно, издалека, как будто говорили не над ним, а над кем-то другим, чужим. Сергей не вышел из тела, не воспарил над ним, как показывают в фантастических фильмах, нет – просто лежал, молчаливый, неподвижный и беспомощный, прислушиваясь к тому, что с ним творили.