Пускай слышат там, за дверью, мне плевать. Уж если меня все равно выставляют на посмешище, хотя бы таким способом отведу душу.
В свое время я нашла способ расстроить брак Мирейи. Но сейчас ничего не приходило в голову. Возможно, от того, что речь шла о моей собственной судьбе. А может, потому, что ситуация была иная. Ведь у меня, в отличие от Мирейи, не имелось вовсе никаких рычагов давления на герцога. Если судьба сестры ему все-таки не безразлична, то до меня ему нет ровным счетом никакого дела. Изображать самоубийство бессмысленно: узнав, что я пыталась, к примеру, отравиться, Конрад Альмиконте лишь безразлично пожмет плечами.
– То есть вы считаете, что кто-то целенаправленно пытается убить Йоланду? – мрачно спросил он.
Слово «умоляю» далось мне совсем нелегко, внутри как будто что-то сломалось, когда я заставила себя его выговорить.
Последнее предложение он прокричал так громко, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки.
И вот прошло уже полчаса, а мы с Илоной все сидели в покоях Мирейи, потихоньку попивали каждая свой напиток – я вино, она бренди – и никак не могли придумать что-либо мало-мальски убедительное и при этом не сопровождающееся болезненными ощущениями.