Про завтрак – ужин никто кроме лошадей и не вспомнил. Мы повалились на старые лежаки и я уже начала проваливаться в сон, как раздался деловитый голос Креатина.
На ватных ногах подошла к столику, ухватила графин красного вина и выпила, почти залпом. Только смелости не прибавилось.
– Ну да. От Косаря, – я озорно подмигнула вешенцу. Но тому потребовалась ещё пара минут, чтобы осознать новую деталь нашей легенды. После, деревенский верзила расправил плечи и выпятил грудь, только яркий румянец выдавал его смущение. – Беременную женщину точно не прогонят.
Больной оказался лёгким, как бронированный джип груженый камнями. Пока переворачивали, моя жалость незаметно испарилась, а мысли о предстоящем уколе доставили какое‑то нездоровое удовольствие.
Чёрт! Чувствую себя недоделанным хоббитом!
Возвратившийся Косарь в два счёта соорудил костёр, приготовил нехитрую похлёбку из летних опят, каких‑то кореньев и горстки отнятого у лошадей овса. Я в которой раз утвердилась в мысли, что Креатин ненормальный – как можно запасти еду для лошадей, которым и подножного корма достаточно, и не позаботиться о пище для себя любимого? Косарь, кажется, эти мысли разделял. Сам юноша напоминал недовольного воробья, с отвращением черпал свежевыструганной ложкой и опасливо косился на нас.