И снова я лгала, так как поверила каждому слову Вико. Впрочем, так же я поверила и словам господина Альмасио насчет понтифика. Похоже, характеризуя друг друга, они ничуть не кривили душой, но мне от этого легче не становилось.
Вико только скорбно покачал головой, помогая мне взобраться на коня. Я очутилась позади него, вцепившись в куртку. К счастью, конь трусил по улицам Иллирии неторопливо, и мне удалось даже ни разу не свалиться, хоть я и отчаянно ерзала, не в силах найти удобное положение.
Тут он вручил мне небольшой, но острый кинжал. Я растерянно сжала его в руках, не понимая, что за этим должно последовать.
- А ведь я говорил вам, госпожа Годэ, что вы придете ко мне рано или поздно. Но, признаюсь, и подумать не мог, при каких обстоятельствах. Итак, вы единым махом предаете и своего отца, и жениха. И все это ради меня, всего пару недель назад пережившего ваш суровый отказ. Слышал я когда-то поговорку про берег реки, с которого при известном терпении можно увидеть проплывающий мимо труп врага - она лжива напрочь. Чем раньше избавишься от врага, тем меньше шансов, что он дотянется до твоего горла первым. Но вот с женщинами эта тактика, похоже, работает куда лучше. Вы здесь, да еще преисполнены желания меня спасти... В этом нелепейшем наряде - право слово, я давно уж не видел ничего столь удивительного!
- Ты поедешь со мной? - я поравнялась с ним и схватила за руку, вынуждая умолкнуть.
Старое истрепанное платье не способно было согреть меня в такую дрянную погоду, и я, трясясь то ли от озноба, то ли от холода, понимала, что господин Ремо все еще желает услышать, как я униженно молю о снисхождении. Конечно же, он выбрал для меня заведомо непосильную задачу. Замерзшие пальцы не повиновались мне, и даже самые легкие камни выскальзывали из моих рук, когда я пыталась их поднять. Что уж говорить о заступе, которым я могла разве что разбрызгивать грязь. Перепачкавшись с ног до головы, я, не чувствуя собственных пальцев, пыталась ухватиться за очередной обломок древнего валуна, чтобы немного его расшатать. Но даже на это уходило столько времени, что было ясно: расчистить каменистый бесплодный пятачок я не смогла бы и за несколько лет. Господин Альмасио знал, что после того, как я продрогну на холодном ветру, болезнь тут же одолеет меня, и полагал, что мне не останется ничего другого, кроме как приползти к его ногам, чтобы жалобным раскаянием вымолить себе хоть немного покоя в тепле.