- Кому-то суждено утолить жажду этого почтенного господина, - сказал он.
Некоторое время Рагирро молчал, затем подал знак, и я почувствовала, что меня больше никто не удерживает. Растерявшись, я стояла на месте, не зная, куда мне идти, и переводила взгляд с Ремо на Вико, словно надеясь, что у меня еще остался выбор. Затем, чувствуя уже знакомую тоску, покорно направилась к своему мужу, склонив голову. Оглядываться я боялась, и, даже остановившись рядом с Ремо, продолжала смотреть в землю, не желая встречаться взглядом ни с человеком, только что собиравшимся перерезать мне горло, ни с Ремо, едва не отрубившим мне руку чуть ранее.
Ангарийцы со злорадством узнавали все новые подробности событий, сотрясавших Иллирию и Южные земли. Все громче звучали голоса тех, кто все это время желал выйти из-под власти Юга, давно уж превратившегося в жалкое подобие государства, но до сих пор сохранявшее единство благодаря кипучей жестокой энергии Рагирро Брана.
Вернувшись в свою комнату, я долгое время не могла найти себе места. Затем взгляд мой упал на краешек свертка с рисовальными принадлежностями, который я спрятала под кроватью. Давно уж я не пробовала рисовать, но теперь что-то кольнуло в сердце. Некоторое время я решалась, словно перед прыжком, а затем достала альбом и карандаши и положила на стол перед собой. Почти до рассвета я в исступлении рисовала профиль за профилем. Один из них получился похожим на господина Ремо. Я аккуратно оторвала краешек листа с ним и поднесла к пламени свечи.
Так я очутилась в маленькой комнатке, освещенной лишь одной плохонькой лампой. Воздух здесь был настолько спертым, что я немедленно почувствовала тошноту. Господин Альмасио не преувеличивал, когда говорил, что посадит меня на цепь, как собаку. Практического смысла в этом не имелось, ведь двери каменного мешка были надежно заперты, но грубый железный ошейник служил постоянным напоминанием о том, как я беспомощна, зависима и унижена. Оставалось только радоваться, что Ремо не приказал отобрать у меня плащ. Несмотря на духоту, здесь было холодно и сыро, и даже сильнейшая усталость, от которой я валилась с ног, не позволила бы мне заснуть на грубом деревянном настиле в одном из углов моей камеры, если бы не теплая одежда.