— Холмик за кустами видишь? Он вроде оттуда бросал, — отозвался через некоторое время Гриша.
Через десять минут к Винарскому и Кацнельсону присоединился Барабаш, и погрузка пошла веселей. Сержант смотрел из башни на пыхтящего и обливающегося потом Марика и размышлял, что же ему делать с неожиданным пополнением. Бывший студент старательно оттирал заводскую смазку с унитаров и передавал их Винарскому, а Макарыч, сердито ворча, снаряжал пулеметные диски. Эту муторную работу сержант с нескрываемым удовольствием поручил мехводу в награду "за бессмысленное препирательство и злостное игнорирование приказов командира". Наконец, последний снаряд и последний диск для ДТ были загружены в боевое отделение, и бойцы, переводя дух, уселись на опустевшие ящики.
На несколько секунд в квартире воцарилась полная тишина, прерываемая лишь тихими женскими всхлипами, а затем послышался шорох. Скрип половиц и шелест шагов подбирающегося врага. Опять одного.
Вернув ТТ в кобуру, Володя подошел к висящему над раковиной зеркалу. Вроде бы всё было как всегда. Те же глаза, нос, щеки. Но… что-то всё-таки изменилось. То ли взгляд у него стал жестче, то ли линия губ — тверже. И еще. На левом нагрудном кармане гимнастерки имелась дыра. Совсем небольшая дырка с пятнами запекшейся крови.
— Черт! Левее, левее возьми! Метров сорок, не больше. А я пока…
— Понял, — ошарашено пробормотал мехвод. — А как же вы, тов…