Когда, оставив малолеток в усадьбе, мы вернулись на базу, c Серёгой удалось договориться в пять секунд. Глядя на наши белые от злости физиономии и выслушав рассказ о судьбе девчат, он дал команду после проверки оставить их с нами, пока не начнут работать эвакокоманды.
Обалдеть… Это как же получается — я теперь тоже сионист? Ведь на пару с отделом «Ближний Восток» железным пинком и недрогнувшей рукой планирую запихнуть всех иудеев на историческую родину. Во бли-и-н. Кстати, получается, в этом отделе тоже сплошные сионисты сидят. А по виду и не скажешь… От такой мысли почувствовал полный душевный раздрай и, глядя в стеклянную дверцу шкафа на своё отражение по примеру героя «Ширли-мырли», мысленно примерил на себя чёрную еврейскую шапочку. Воображение у меня хорошее, поэтому от представленного передёрнулся всем телом и быстренько сбежал в маленький спортзал, который располагался возле автомобильных боксов. Попинав часа два грушу, сумел отвлечься от отождествления себя с еврейскими нацистами и смог вернуться к рабочим выкладкам.
Бывшие белогвардейцы грузили меня сенсационными знаниями до самого вечера и, только увидев, что слушатель начал клевать носом, наконец угомонились, и после ужина советский капитан был препровождён в мягкую люлю.
— В УСИ, наверное, его зам — Самойлов, точно не скажу, а подчиняемся мы по-прежнему Колычеву. Если раньше через Ивана Петровича — Берии, то теперь напрямую — командиру.
Так он и попал к Гусеву. Серёга несколько дней вёл беседы с бывшим представителем вермахта и решил, что он нам подходит. А потом Макс как-то очень быстро скантовался с Шарафутдиновым, и эти два фаната минно-взрывного дела на пару начали пропадать в ближайшем карьере и пугать людей грохотом своих новых изобретений.
Зато начиная со следующего дня все как в жопу укушенные знакомились с предстоящим местом работы по картам и рассказам Шмидта. Голова пухла, но информация была жизненно необходима, поэтому доставали Макса по каждой мелочи, по каждому оврагу и озерцу.