После нескольких длинных гудков Страйка переключили на голосовую почту. Расстроившись, но в то же время вздохнув с облегчением, он оставил сообщение с просьбой перезвонить и повесил трубку.
– Похоже, – согласился Страйк. – И это создает определенные помехи… наш убийца нуждался в покое и уединении, чтобы избавиться от окровавленной одежды, не говоря уже об изрядном количестве человеческих внутренностей. Мне хотелось бы обнаружить такое место, где можно ходить туда-сюда без посторонних глаз.
За столом наступило молчание, и Страйк решил не нарушать его. Он не сомневался, что Элизабет Тассел, соглашаясь на вторую беседу, равно как и прося о первой, преследовала собственные цели, и намеревался выяснить, в чем они заключаются. Поэтому он ел рыбу и выжидал.
Схватив мобильный, Страйк набрал номер, знакомый ему, как собственное отражение в зеркале, и всегда служивший символом безопасности и стабильности.
Вокруг разлагающегося тела, похожего на гигантский окорок, стояло семь столовых приборов. Торс был распорот от горла до костей таза, и Страйк уже с порога увидел зияющую черную полость. Внутренности словно кто-то выгрыз. Одежда и кожа, облитые кислотой, усиливали зловещее сходство с адской копченостью. Кое-где поблескивала уцелевшая плоть, с виду почти жидкая. Разложению способствовали четыре включенных обогревателя.