– А потом Данилчар меня стиснул, – повысила голос Орландо, – Он меня стиснул, а я закричала, и тогда он мне кисточку подарил.
– Вот именно, – сказал Уолдегрейв, отхлебнув еще вина. – Писатели же ненормальные.
Теперь можно было возвращаться к себе. В вагоне метро Страйк первым делом посмотрел пропущенный вызов: ему звонил самый старинный друг, Дейв Полворт, тот самый, которого тяпнула акула. По детской привычке Дейв называл Страйка Диди. Окружающие, как правило, считали, что это насмешливое прозвище восходит к слову «дылда» (в начальной школе Страйк перегонял ростом и сверстников, и ребят постарше), но на самом деле оно было связано с бесконечными скитаниями Страйка, на которые его обрекала непоседа-мать. Когда-то давным-давно горластый коротышка Дейв Полворт крикнул ему «дидикой», что по-корнуэльски означает «цыган».
Страйк вспомнил, что Уолдегрейв туговат на одно ухо.
Из темноты раздался тихий голос, и Страйк не сразу понял, откуда он долетает. Это был странный, незнакомый, высокий голос: по-видимому, таким голосом буйнопомешанная пытается выразить невинность и доброту.
– Знаете, – подпустил шпильку Фэнкорт, – вы не производите впечатления человека, который любит передачи на темы культуры и искусства.