Он улыбался, представляя лицо матери, когда она его увидит. Улыбался еще шире, представляя Одема, прямо перед тем, как воткнет нож ему в брюхо.
— Я был готов, — сказал Ярви, мысленно возвращаясь в ту ночь, когда из дождя вбежал Одем. Пламя, отражающееся в колбах, морщинки в улыбке Матери Гандринг, безукоризненность вопросов и ответов. Ему вдруг страстно захотелось туда, в ту простую жизнь, где не было ни дяди, которого надо убить, ни клятв, которые надо исполнить, ни трудного выбора, который надо сделать. К книгам, растениям и тихим словам. Ему пришлось с усилием вернуть эти мысли на дно разума. Сейчас он не мог их себе позволить. — Но у меня не было возможности его пройти.
В детстве Ярви дали игрушечный кораблик из пробки. Брат отобрал его, бросил в море, и Ярви лежал на краю скалы, наблюдая, как волны бросают кораблик, крутят его и играют с ним, пока тот не исчез.
— Мать Море и Отец Земля, Мать Солнце и Отец Луна, Мать Война и…
— Не я, брат Ярви, не я. И все-таки, ты носишь меч. — Она хмуро посмотрела на клинок Шадикширрам, висевший в ножнах у него на поясе. — Доброе слово отражает большинство ударов.
— Нет, — прошептал он, стараясь сдержать слезы облегчения. — Со мной мои напарники по веслу.