— Если вам посчастливится увидеть освобождение Тефраска, чар, что вы будете делать?
— Слышал краем уха какие-то слухи. Если у конани Йофрид до сих пор нет мужа, значит, соискатели потерпели крах.
И в тот момент на стенах возник Волтон Галли. Башней, откованной из черного металла, он тяжело ступал по скользким от крови камням. В одной руке длинный меч, в другой — Медвежья Лапа. Первого же попавшегося зулана человек-гигант разрубил пополам, второй был сброшен вниз ударом булавы, третий лишился головы, четвертому Медвежья Лапа разворочала грудь, пятый оказался насажен на меч, да так туго, что лорд Волтон оставил клинок и, ухватившись за булаву обеими руками, пошел крушить дальше. Он не уступал одноглазым дикарям ни в росте, ни в силе, а в свирепости как будто превосходил. Ревя как озлобленный голодом шатун, выбравшийся из берлоги посреди зимы, он навалился на своих жертв и принялся сминать их черепа, разрубать стальными когтями плоть и просто сбрасывать их со стен Тефраска. Подхватив рев сюзерена, солдаты удесятерили напор, и вскоре на галерее не осталось ни одного живого нелюдя.
— Я… я приношу свои извинения, — глухо ответил лесной рыцарь.
— Никаких. — Некромант поправил фибулу плаща. — Все лучше, чем катиться в маговозке.
— Чар? — спросил старик печальным надтреснутым голосом. — По посоху вижу, что чар. Знатный посох. На копье похож.