— Ну и титьки, — присвистнул кто-то из уроженцев Шейного, — руки так и тянутся пожамкать!
Лаухальганда грелся у огня. Казалось, он начал приходить в себя после путешествия на Ору, и его телесные процессы, какими бы они ни были, ускорились. Теперь этот черный каучуковый шарик с ушами меньше спал и чаще выбирался из сумки.
— Враг пришел не один, — заговорил наконец волшебник. — Он привел с собой и иных чудовищ, огромных рогатых ящеров, быстрых и юрких скакунов, покрытых чешуей, летучих… Но все это прах! Хуже всего то, что они сделали с магией! До нас долетели лишь обрывки, мы стали терять возможность говорить с теми волшебниками, кто ринулся на передовую. Что-то творится с магией, чар, она тает! Она рассеивается там, где идут враги. Мы теряем свои силы, а враг тем временем крепнет. Я не воин, а палач… палачи не сражаются в первых рядах!
Тобиус почувствовал, что зря теряет время. Этот человек, соотечественник, ему нравился, но, наверное, он действительно слишком много болтал не по делу.
— Ахог побери, — проронил волшебник, вглядываясь в грязные каменные стены.
Раздвинув последний слой земли и снега, маг осторожно высунул голову, думая про себя, что надо быть готовым провалиться обратно при любом признаке опасности, но первое, что он увидел, выбило все остальные мысли из головы.