— Я говорю о том, что нет мух, — сказал Тобиус.
Бой прекратился — когда случилась световая вспышка, почти все ослепли и теперь ползали по политой кровью палубе меж трупов. Волшебник хотел было наложить на захватчиков чары Паралича, чтобы пленить их, но замер, заметив полосу размазанной черной жижи, которая вела к противоположному борту. Он, шатаясь от накатывающей слабости, бросился к фальшборту, роняя свитки в кровь, но его здоровая рука успела ухватить лишь клочок соломенного плаща. Колдун смог сбежать даже с рассеченным сердцем. Он упал в темные воды ночного моря, кровоточащий и наверняка находящийся при смерти на радость акулам, однако оставил подарок на прощанье… боль пульсировала в почерневших венах правой руки, и магистру с трудом верилось, что тот, кто оставил ее, благополучно издох.
У подножия замшелых скал над братом Хорасом сидел брат Ольвех. Серый монашек водил руками по изуродованному телу своего собрата, от его пальцев на раны опускались тонкие золотистые нити. Рядом с телом Хораса лежал слабо шевелящийся и хныкающий сверток какого-то тряпья. Марэн валялся у входа в пещеру — он едва дышал, но все же продолжал цепляться за жизнь.
— Бывает. У меня вот кошачьи глаза. Дар порой накладывает отпечаток.
В северном дворе Тобиус выбрал себе кузницу попросторнее и отпустил кузнецов: он намеревался творить магию, и посторонние в этом участвовать не могли. Матисс Кордол сидел в нескольких шагах от входа на перевернутом ящике и потихоньку опустошал бутыль шехверки.