Сквозь узкую щель в ставнях уже не просачивался внутрь даже самый тусклый свет, когда из беспокойной дремы узника выгнали звуки чьих-то шагов и неровный свет, лижущий веки.
— Я уже очень стар, и порой, увы мне, совершаю противоречивые поступки. — Старик улыбнулся.
Тобиус сжал трофеи и в мгновение ока развоплотил их. Посох и нож истаяли, оставив после себя лишь несколько крупиц ярко сияющего вещества, белого, подернутого слабой синевой. Эти крупицы напоминала самородки, вымытые из речной гальки, такие маленькие, но такие ценные. Волшебник заключил их в кулаки и втянул их силу в себя. В его ладонях зажглись нежно-голубые бутоны живого подвижного льда. Зрелище было чарующим — живой лед. Цветки вытянулись, приняли острую клиновидную форму и застыли в образе кинжалов, источающих морозный дымок. С ними Тобиус навис над Орзой и замер.
— Не совсем. Можем найти глубокую пещеру, где плещется магма.
Тобиус бросил взгляд на Никадима, затем на Сехельфорсуса — и кивнул.
— Дык мы же не будем столько плавать! Тут каждый выход в море может окончиться мокрой могилой…