– Ну да. – Теперь не грустил. Теперь злился и обижался. – Любовь лишает рассудка, но поверь – это пройдет. И ты мне еще спасибо скажешь.
Даориец замер. Кулаки сжимал так, что кожа на костяшках едва не трещала.
Да, помню. Но сейчас я точно никаких клятв не нарушаю.
– Да, господин Центрус, – прошептал Райлен. Я глубоко вздохнула, а черноглазый добавил: – Мы беременны.
– Госпожа Соули, в карцере были крысы? Вы боитесь крыс? – Третий голос, женский.
«Да, – отвечал Райлен, и даже бездушные типографские буквы не могли скрыть его решимости. – Причем дважды. Сперва в ее портрет, а после… Знаете, когда она подошла, когда присела в реверансе и позволила поцеловать пальчики…»