— А чем это лучше твоего сегодняшнего положения? Ты вечно пропадаешь в лаборатории, встречаешься с нелюбимой женщиной, которая, не поймешь, вроде на бабу похожа, а на самом деле девочка… И вообще, тебе надо расслабиться и…
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем смогла успокоиться, но мысль, напомнившая, что дома ждет отец, подстегнула к действиям. Я выскочила из машины, прихватив бутылку с водой, умылась, а затем, тщательно разгладила юбку и майку, глубоко вздохнула, успокаиваясь, и вновь села в автокар. И именно в этот момент зум завибрировал, оповещая, что кто-то хочет меня видеть и слышать. Подняла руку и увидела улыбающееся, как теперь понимаю, лживой улыбкой лицо Маркуса.
Было невыразимо приятно держаться все время за руки, обниматься, целоваться, где захотелось. Причем наше поведение не выглядело неприличным или чем-то из ряда вон выходящим для илишту. Для них такое скорее являлось нормой или мечтой, к которой многие из них втайне стремились.
— Тарий, — пискнула, вцепившись ему в плечи, — я забыла тебе сказать, что пройдя вторую ступень развития, я… э-э-э… забеременеть могу. Надо срочно к доктору Джаме сходить. Провести… э-э-э… обработку, а затем временную стерилизацию сделать.
— Иногда мне кажется, что чересчур хорошим, — эс Лека хмыкнул, отвечая.
Стоило о нем подумать, как за спиной раздался шорох и с обеих сторон от меня возникли колени и мощные бедра, захватывая в своеобразный плен, а вслед за ними склонилась ушастая черная голова. Тарий обнял меня, потерся носом о макушку, потом наклонился сильнее и прижался гладкой щекой к моей. Поцеловал, лизнул в ухо, снова прижался и, вообще, вел себя, нисколько не стесняясь Иванны, с любопытством поглядывающей на нас, — словно с любимой плюшевой игрушкой.