А волны поджимали лодку к пароходу, чему уставший мокрый «Баджер», похоже, был только рад, влепившись в родной белый борт, как заплаканный сынуля в мамку.
Перед нами по фронту всё затихло. Бандиты короткими очередями продолжали постреливать из автоматов на правом фланге, слева с их стороны сухо и опасно щёлкала винтовка. Сейчас перегруппируются, наверное. Словно в подтверждение моим мыслям, справа раздались резкие очереди из скорострельных автоматов немцев, заговорили гладкие стволы ополченцев, на наших позициях кто-то истошно закричал. Чёрт, попали!
Как там её Самарин обозвал, коза краеведческая? А ведь стоит прислушаться, тётка, похоже, действительно много чего знает. Но бездумно на веру её слова брать нельзя, слишком увлекающийся человек, у таких красное словцо часто преобладает над взвешенным. Развитию новой беседы помешал сигнал громкой связи и капитанский рык в динамиках.
Вскоре я выяснил, что «торговля» по-гоблински звучит как «броги». Торговцы, соответственно, брогеры. Почти брокеры. И начали мы брогировать по полной.
Сбоку от окопчика из земли торчали какие-то слабо фосфоресцирующие грибы. Некоторые из местных прилично в них разбираются, имеют практику сбора и обработки, едят всей семьёй. Я же и в родных грибах не смыслю ни черта, куда тут с местными разбираться… У Жюля Верна в романе «Двадцать тысяч лье под водой» колоритный гарпунёр, как известно, делил всю потенциальную еду просто: «Как классифицируют рыб? На съедобных и несъедобных!» Вот я точно так же.
– Упаси, господи! Никогда не страдал подобной дурью. Я, Илья Александрович, ценитель комфорта и уюта, и уж если влипаю по милости друзей в подобные ситуации, то стараюсь делать выводы на будущее… Путешествия по новым местам, экзотические охоты и рыбалки вовсе не подразумевают необходимость делать всё это в первобытных условиях, тут мы пас.