– Да век бы это не видеть и не знать, Леша! – отмахнулся было я, но тут же, поняв степень информационного голода артиллеристов, уселся рядом, накинув на плечи плед, и неспешно, в красках и образах, рассказал им о нашем с Костей приключении в Маленьком Шанхае. Профессор сам вовремя подлил свеженького – пацан не мог, слушая меня с открытым ртом, словно боевик смотрел.
Проклятье! Мы с профессором переглянулись. Вот и перестали шириться мужские ряды.
Три дня назад Липпо ни с того ни с сего упросил Самарина созвать общее собрание по важнейшему, мать его, вопросу. Когда свободный от вахт народ подтянулся на прослушивание новостей, Федя вальяжным Кобзоном вышел в центр музсалона и торжественно объявил, что отныне он не является баптистом! Мир Кристы никак для того не подходит, здесь баптизм неуместен. Однако отчаиваться экипажу не стоит: в ближайшее время Фёдор намерен основать новую религию! Все ахнули! Ничего-ничего, пока можно с поклонами не вставать и руки у груди не складывать – кочегар занят выработкой концепта. Поняли? Спасибо, все свободны.
Я испуганно поглядел на эмо-нимфетку. Что-то глаз у тебя какой-то нехороший, девочка-пионерочка… Взгляд волчицы! И язык ещё тот. Язва подрастает, никак скорпион по зодиаку.
– Маловато, – признался Макс, озадаченно переглядываясь с водителем.
– Герман, в те давние времена у нас был не только Северный Кавказ, – вздохнул Заремба. – С чего бы они там использовали? Не, это наш, родной… О! Так и знал, инструмент. Первого пилота осмотрел?