– Наша добровольная пожарная команда, – прокомментировал Всеволод Витальевич. – Музыканты из них неважные, но других в городе нет.
Вдруг он уронил своё орудие, оглянулся, и в ту же секунду Фандорин услышал стремительно нарастающий грохот, женские крики. Из-за угла на набережную бешено вынеслась лёгкая одноколка. Чуть не перевернулась, оторвавшись от мостовой одним колесом, но кое-как выровнялась – лошадь успела свернуть перед самым парапетом, однако замедлила бег не более чем на долю секунды. С истошным ржанием мотнула башкой, роняя клочья пены, и припустила сумасшедшим галопом вдоль моря, быстро приближаясь к Фандорину.
– Постойте! А как же я? – кинулся к решётке Онокодзи. – Вы обещали дать мне убежище!
Интересный субъект, подумал Эраст Петрович, оглядываясь. Настоящая динамоэлектрическая машина.
Символ христианской религии явно пользовался у интенданта меньшим почтением, чем портрет императора Муцухито – на чёрном дереве скопился тонкий слой пыли.
Вскоре явился и Асагава. Выслушав сержанта, нисколько не удивился.