Столпившиеся на мостике «чёрные куртки» взвыли от ужаса, да и у Масы на лбу выступили капельки холодного пота. И было от чего…
Дом Тамбы Одиннадцатого, единственный из всех, был с трех сторон окружён поляной. С четвёртой стороны, как уже знал Фандорин, зияла пропасть.
– У меня к тебе просьба, – сказал Эраст Петрович. – Научи меня своему искусству. Я буду усердным учеником.
Теперь, при свете, стало видно, что подземный ход обустроен весьма основательно: потолок и стены укреплены бамбуком, под ногами деревянные ступеньки.
– Ну-ка, пусть расскажет во всех п-подробностях. Что ещё говорил капитан? Не случилось ли с ним чего-нибудь?
И всё же самым поразительным в женщине были не её черты, а наполняющая их жизнь и ещё грациозность движений. Это сделалось ясно, когда японка после секундного промедления, позволившего чиновнику столь хорошо её рассмотреть, взмахнула рукой и перекинула через плечо конец горжетки. От этого стремительного, летящего жеста эффект сияющего кружка повторился – правда, уже не так разительно, как в первый раз. На спину красавицы опустилась голова горностая.