Я не удивился радости машиниста. Москва — его дом.
Я оглядывался по сторонам. Надежда обнаружить будку с едва различимыми буквами на голубоватой стене — «КТСМ» — «Когда Тяжело Спасительное Место» — становилась все более призрачной.
Я не успел вскинуть автомат. Зато успел кто-то за моей спиной.
Мы отодвинулись шагов на двадцать ближе к воротам.
Мародеры поднялись нам навстречу. Двое, крупные, с одинаковыми квадратными подбородками, с близко посаженными свиными глазками (близнецы?), с выражением сытой невозмутимости на физиономиях, одетые в одинаковые тулупы и большие валенки. Третий — коротышка, горбоносый, тщедушный, в желтом пальто похожий на цыпленка.
— Стрелок, — обратился к нему отец Никодим. — Дозволь нам с конунгом осмотреть теплицу.