Я подал Марине руку, помогая взобраться на ступеньки.
Больше, чем нравоучения Иланы, меня потрясло смятение Ольги. Похоже, она представляла своего папика как-то по-другому: более молодым или более красивым. Как бы то ни было, поколебать мою решимость ничто не могло, и вечером следующего дня я сидела с Игорем Матвеичем в той самой Ламборжини Диабло.
Кошка метнулась под лавку, выскочила с мышью и скрылась в чулане.
Замер, прислушиваясь. Ровное дыхание Марины, как шелест травы…
Марина повернула ко мне щеку, облепленную снегом. В глазах растерянность.
Впереди показалась дремлющая на путях дрезина. Кружочек дошел до нее и замер в нелепо-героической позе — сложив руки на груди.