— Андрюшка, как работа? — голос Марины Львовны донесся из спальни.
— Мне кажется, что в изначальной песне нет ни слова про Цоя, там идет речь только о ночи…
— Предрождественский ажиотаж, — развел ручками Карлуша. — Мне старатели уже предлагали за форму такие вещи, что сам Лорд-мэр не отказался бы, но я посылаю всех к чертям, жду вас.
— Красавец, — прошептала Марина, взяв меня под руку.
Три товарки уставились на меня, как на розового слоника.
Дым, светловатый, искрящийся, сворачиваясь в кольца, медленно поднимался к заснеженным верхушкам елей. Кусок мяса над огнем сочился шипящими каплями. Марина, прикорнув мне на грудь, смотрела на костер, ее щеки пылали румянцем.