— Но конунг, по Уставу… — начал было Белка.
Я кружился на месте, пытаясь представить, как здесь было до Дня Гнева.
— На рынке надо брать, — подала голос старуха.
Расстреляв остатки обоймы, я опустился на липкий от крови пол, на четвереньках отполз от окна.
— Братья мои, сестры мои, — изменив голос до неузнаваемости, заговорила Серая. — Мы были — одинокие путники, мы брели во мраке сквозь ночь, не видя огней, не чувствуя рядом присутствия друга. Мы мучились, мы погибали порознь, до тех пор, пока в нашу жизнь не вошла вера. Вера в единственного бога — Цоя.
Прикосновение тумана было холодным, зубы начали выбивать дробь. Я вскинула на плечо небольшую сумку, в которой — все мое имущество, и быстро пошла вверх по платформе, туда, где маячила толпа пассажиров.